Восточная война [СИ] - Евгений Белогорский

Когда в четыре часа дня с русского берега вновь загрохотала пушечная канонада, турки не придали этому большого значения.

- Русский паша решил пожелать нам приятного аппетита перед ужином, - зубоскалили записные турецкие острословы, вызывая дружный смех среди своих товарищей. Время шло, однако пушки противника не собирались успокаиваться. Наоборот, их голоса становился все громче и громче, а число ядер перелетевших через Дунай становилось все больше и больше.

Минуло около часа с начала возобновлением обстрела, когда русская пехота, до этого умело скрывавшаяся в густых зарослях прибрежного камыша, бросилась к своим лодкам и стала стремительно переправляться через Дунай. Часовые противника слишком поздно заметили смелые действия русского десанта. Когда они подняли тревогу, флотилия челнов уже приближалась к турецкому берегу.

Медленно, очень медленно оживали турецкие батареи, подвергавшиеся все это время жесткому обстрелу русских пушек. Когда же они, наконец, заговорили во всю свою силу, то оказалось, что десант противника уже благополучно высадился на их берегу. Отправив пустые лодки за подмогой, командир ударной группы полковник Москалец быстро построил солдат в боевой порядок и, выслав впереди себя цепь застрельщиков, стал приближаться к передней линии обороны противника.

Уверенность турков, что русские не посмеют форсировать Дунай сегодня, была столь велика, что они даже не позаботились поставить часовых перед своими траншеями. Не желая подвергать свои жизни опасности, они отошли в глубокий тыл, куда не долетали русские ядра и бомбы. Поэтому, первая линия обороны была захвачена солдатами Могилевского полка без какого-либо сопротивления. Турки обнаружили своё присутствие лишь, когда могилевцы направились к редуту в Исакчи, главному пункту обороны. Их густой оружейный огонь не позволил русским солдатам занять редут наскоком.

Не сумев предотвратить высадку неприятельского десанта, турецкие батареи некоторое время вели сумбурный хаотичный огонь по русскому берегу, стреляя исключительно по площадям, а не по целям. Осмысленность их огня появилась, когда наблюдатели заметили, что русские саперы приступили к наведению понтонного моста, начав выстраивать в широкую линию связанные между собой особые лодки.

Решив, что пехотинцы полковника Москальца полностью остановлены, Мурад-паша усмотрел  самую главную опасность для себя в наводимой русскими переправе и отдал приказ разрушить её любой ценой. Турки стали лихорадочно обстреливать противоположный берег из всех орудий, стремясь заставить  русских саперов отступить с берега.

В течение всего оставшегося светового дня, турецкие ядра непрерывной стеной падали на русские предмостковые укрепления, но они были не в силах помешать саперам генерала Кремера выполнить приказ своего командира. Невзирая на грохочущую и свистящую смерть, саперы упорно подводили к переправе очередной пролет понтона, накрепко связав его веревками к уже созданной конструкции.

Их мужественную работу с самого первого момента сражения, прикрывали своим огнем полковые батареи, ведя с вражескими пушкарями огневую дуэль. Своим метким огнем русские артиллеристы постоянно заставляли замолкать то одно, то другое вражеское орудие на противоположном берегу реки.

Пока турки были заняты борьбой с наведением понтонной переправы через дунайскую стремнину, русские сумели, незаметно под шумок, на лодках переправить на противоположный берег два батальона Тобольского полка вместе с шестью орудиями  под командованием генерал-майора Ушакова. Едва только русские пехотинцы ступили на вражеский берег, как сразу же устремились в атаку, намереваясь напасть на главные батареи турок с фланга.

Главной ударной силой русского десанта были стрелки, вооруженные штуцерами, которые, находясь вне зоны поражения вражеской картечи, своим огнем могли безнаказанно выбивать орудийную прислугу. Турки мужественно держались под градом русских пуль, по несколько раз заменяя погибшие орудийные расчеты. Едва только солнце село за горизонт, воины Мурад-паши моментально прекратили обстрел понтонного моста и отошли к прибрежным возвышенностям, где у них находились редуты.

После отступления врага, работа по наведению моста началась с удвоенной силой, но как не старались мужественные саперы, к утру следующего дня переправа еще не была наведена. Главной тому виной было высокая волна в водах Дуная, затруднявшая понтонные работы. Это, однако, не помешало русским за ночь на лодках и паромах переправить через строптивую реку большую часть своей пехоты и треть артиллерии. Полностью же переправа заработала только утром 27 сентября, когда через неё двинулись тяжело груженые обозы.

К этому времени турки уже были выбиты из Исакчи генералом Ушаковым, приказавшим  атаковать турецкие позиции с рассветом 26 сентября. Под сильнейшим штуцерным огнем врага русские солдаты атаковали вражеские укрепления с двух сторон и, не смотря на большие потери, все же смогли взойти на вал и выбить врага из редута. Турецкие боснийцы и албанцы были хорошими бойцами только сидя в траншее, но, едва только завидев вблизи русские штыки, разом бросались наутек, не обращая внимания на гневные крики своих командиров.

Старый фельдмаршал был очень доволен столь успешным развитием событий первого дня и поспешил ввести в дело свои главные силы. Уже к средине дня в направлении Мачина и Тульчина, двух опорных пунктов турок на Дунае, двинулись колонны пехоты и артиллерия, и везде им сопутствовал успех.

Напуганные угрозой нападения на них врага с тыла, турки в панике отходили к Гирсово, за которым находились добруженские укрепления. Подхватив свой нехитрый скарб и оружие, солдаты султана торопливо отступали на юг, идя без устали днём и ночью, стремясь спасти свои жизни от страшных казаков. С тоской и обидой глядели вслед бегущей налегке пехоте пушкари, чьи тяжелые и неповоротливые орудия не позволяли им столь же быстро бежать.

Их опасения были не напрасны. Едва только переправа через Дунай была наведена, как вдогонку за врагом бросились драгуны полковника Зурова и донские казаки. С пиками наперевес и саблями наголо, они внезапно возникали перед оторопевшим противником и обрушивались на него всей своей мощью, рубя и коля албанцев и боснийцев Мурад-паши до полного их истребления.

Все, до кого только доставало казачье копье или драгунская сабля, погибали в страшных мучениях, успев перед смертью проклясть своих беев и беков, отправивших их воевать под знамена блистательной Порты. Причина столь необычной для русских солдат жестокости крылась в прибрежных селениях, через которые проезжали кавалеристы, перед тем как пуститься в преследование врага.

Хитрый Паскевич специально приказал двинуть конницу через села наиболее сильно пострадавших от недавней турецкой чистки.

- Злее будут, - сказал фельдмаршал и оказался прав. От той ужасной картины, что предстала перед глазами драгун и казаков, кровь стыла в жилах, и сердце яростно трепетало от негодования.

- Не уж-то люди сделали это?! - возмущенно переспрашивали друг друга всадники, с ужасом и отвращением глядя на многочисленные окровавленные тела деревенских жителей, нещадно порубленные турецкими солдатами и сами же, себе отвечали, - Нет, то сделали звери в людском обличии. Так поступим с ними, как они этого заслуживают!

Вот, что гнало вперед драгун и казаков лучше всякого приказа фельдмаршала Паскевича, и горе было тому турку, кто попадался им на глаза с украшением на шапке или на одежде в виде отрезанного человеческого уха. Подобным образом славные солдаты Мурад-паши вели счет своим победам над беззащитным христианским населением.

Два дня и две ночи шло преследование стремительно отступающего врага. Русские и турки соревновались друг с другом по проворству и быстроте выхода к добруджинским укреплениям. Многим солдатам Мурад-паши во главе с корпусом янычар удалось благополучно добежать налегке до спасительной цепи траншей и редутов. Там, вновь обретя уверенность в собственных силах и позабыв свой вчерашний страх, турки принялись громкими криками поносить своих преследователей, из рук которых они сумели ускользнуть.

Другим воинам турецкого паши повезло куда меньше. Лишь малая часть из них попала в плен к русским солдатам, и тем самым сохранили свои жизни. Все остальные её лишились. Особенно не повезло тем из аскеров, кто попал в руки местных жителей. Узнав о наступлении Паскевича и бегстве турок, жители Добруджии стали стихийно образовывать партизанские отряды и нападать на разрозненные отряды воинства Мурад-паши, желая свести с оккупантами свои кровные счеты, накопившиеся у них. Результатом их действий были головы солдат султана, насаженные народными мстителями на колья у въезда в их деревни и села. Зрелище было конечно ужасным и отвратительным, но оно подобно зеркалу отражало нравы того времени.